Уязвимость упрятав подальше,
Застонал я от собственной фальши,
Маска силы лицо исказила,
И пропала последняя сила.
Стал я хилым, беспомощно гордым.
А ведь был я верблюдом двугорбым,
Мог не есть и не пить по неделе.
Дни летели и годы летели,
Птицы песни мне сладкие пели,
Шерсть мою орошали капели,
Был по вкусу то весел, то мрачен,
И плевал я на то, что невзрачен.
Где слюна моя? Высохла, нету!..
Трудно быть не верблюдом поэту.